Юлия Зубрилова - Не опускать руки

Юлия Зубрилова - Не опускать руки  

Личные истории героинь фотопроекта «Со мною вот что происходит».

Юлия ВИШНЯКОВА

«Каждые полгода я прохожу обследование. Иду на компьютерную томографию и опасаюсь, вдруг где-то что-то «выстрелит». И если выстрелит, то опять начнётся лечение. И этот подсознательный страх он сидит глубоко внутри. Я сомневаюсь, что есть такие люди, которые вышли из онкологии, и не несут шлейф того, что всё может повториться… - Говорит Юлия Зубрилова, мама троих детей, а ещё врач - эндоскопист, врач-хирург по оказанию экстренной неотложной помощи МСЧ №32. Было время, когда она вела приём в качестве врача онколога. А в 2022 году в самый разгар ковидной истории сама столкнулась с диагнозом «рак груди», прошла через сложное лечение. И лишний раз убедилась, как важно «не опускать руки, даже когда очень тяжело».

- Новобразование я нашла у себя сама. Прошла необходимые обследования, и сама поехала в маммологию 40-й больницы в Екатеринбурге. Но врач мне сказал: «Ну что ж вы за доктор такой… Видите, на маммографии новообразования у вас нет». И действительно на снимках нашего уровня его не было видно. При этом без всякой техники было заметно, что появилось уплотнение, произошла деформация молочной железы. Но меня отправили домой, успокаивая, что это небольшое воспаление: «Наблюдайтесь, делайте УЗИ своевременно»… Что я и делала на протяжении трёх лет. А заболевание выявили уже на третьей стадии. Лечение было тяжёлым и длилось около года.

Одна из сложностей, о которой рассказывают те, кто столкнулся с онкологией, в продолжительном времени, которое проходит между поставленным диагнозом у нас в МСЧ и направлением в Онкоцентр, где будет выбираться тактика дальнейшего лечения. Психологически непросто понимать, что важна каждая минута, а ты всё время чего-то ждёшь…

- Да, пройти может 3-4 недели и даже больше. Сейчас с внедрением системы «ОНКОР» - это система онкологического мониторинга, стало легче работать. Пришел пациент с онкологией, медсестра отправляет при пациенте запрос на дальнейший этап, и, как правило, в течение 15-20 минут приходит ответ с маршрутным листом, где указан кабинет врача и время приема. То есть человек сразу понимает, куда ему дальше идти. Когда я начинала работать за онколога, эта система была не настроена.

Конечно, не всё просто и сейчас, и есть много отдельных моментов, с которыми надо что-то делать, чтобы ускорить процесс. Новый онколог, замечательный специалист - Георгий Зимников - работает в этом направлении.

У нас есть определённые алгоритмы. Например, приходит ко мне как к эндоскописту пациент, и я на сто процентов уверена, что нахожу онкологию. Выдаю заключение по своим исследованиям. Но при этом я же должна ее верифицировать. Что такое верификация? Это патогистологическое подтверждение. То есть, патоморфолог должен провести исследование и подтвердить, что я права, и это аденокарцинома, что пациент в дальнейшем подлежит наблюдению онкологов, маршрутизации в онкоцентр и так далее. До нынешнего лета мы работали с патоморфологами Екатеринбурга, и у нас процесс верификации составлял до трёх недель. С сентября у нас пришёл свой патогистолог, тоже молодой врач, процесс ускорился и занимает 7-10 дней.

Кроме того, недостаточно просто направить пациента к онкологу. Есть определенный стандарт, согласно которому, мало только первичного скрининга, допустим, маммограммы. Мы должны от макушки до пяток человека исследовать, чтобы убедиться, что нет нигде вторичных очагов распространения процесса: метастазов, лимфоузлов и так далее. Это сразу все виды УЗИ подключаются, общеклинические анализы сдаются. Ана-лизируются все возможные риски по дальнейшему лечению, потому что оно будет тяжелым, и на каждой стадии есть риск осложнений, который и закладывается в это лечение. На это времени уходит очень много.

Конечно, есть приказы, которые нам сроки устанавливают. Но периферические больницы не всегда в них укладываются. Запись на УЗИ на месяц разбирается за три дня. Для онколога есть резерв, и он может записать своих пациентов сам. Но и этот резерв быстро заканчивается.

Да, у нас есть томограф, который можно использовать. Но есть и дефицит кадров, которые могут на нём работать. А показаний для КТ-обсле-дований становится все больше.

Никто не отменял технического износа и поломок оборудования. Гастроскопии нет с 8 октября. Мы вынуждены направлять пациентов в Асбест. А оборудованию предстоит дорогостоящий ремонт.

Да, есть очень много моментов, на которые медики не могут повлиять. Но мы понимаем, как важно время, когда есть подозрение на онкологию, и стараемся действовать быстро. Мы тоже ищем пути и варианты для ускорения всего процесса и отдельных его этапов.

Жителям Заречного важно понять алгоритм действий при подозрении на онкологию: в МСЧ-32 есть грамотный онколог Георгий Зимников, к которому надо обращаться в первую очередь. И есть «ОНКОР», благодаря которому дальнейшая маршрутизация пациента будет чёткой и понятной.

Вы тоже столкнулись с долгим ожиданием?

- Мой личный опыт в первичной диагностике был в Екатеринбурге. Я ложилась на трепан-биопсию в клиническую больницу №40. У меня взяли гистологию и на неё также заложили 10-14 дней. При этом результат я знала уже на пятые сутки благодаря своим однокурсникам, которые работали в этом же патогистологическом бюро… Куда я по идее могла бы приехать и забрать первичный результат, но был ковид и надо было ждать, когда этот результат вернется к доктору в больницу. На первичной трепанбиопсии у меня больную молочную железу натурально на глазах просто раздувало. И тут, казалось бы, все понимают, что чем быстрее начнется лечение, тем будет лучше. Но после первичного заключения меня направили на химиотерапию в Асбест в Центр амбулаторной онкологической помощи, к которому Заречный в этом вопросе прикреплен. И в Асбесте мне говорят, что ожидание первичной химиотерапии займет 4 недели…

И эта ситуация в асбестовском ЦОАПе, который работает на большую территорию и в котором есть свой кадровый дефицит, сохраняется и по сей день. Поэтому в заложенные сроки - от момента обращения до первого курса химиотерапии - они не укладываются. Если у тебя нет никаких связей, подвязок и еще чего-то, то ты будешь ждать 4 недели.

Я работала на тот момент в ковидном госпитале. В 7 утра сразу после дежурства поехала на лечение в Асбест, пришла на первичную химию, но капать меня не стали: не понравилось, что моё ЭКГ было сделано на обычную ленту, а описание написано врачом от руки… Варианты оперативно переделать ЭКГ можно было найти. Но в положение не вошли, и я туда больше не возвращалась. Нашла через друзей химика, прокапалась в больнице в Екатеринбурге. И на второй этап туда же напросилась. На своей машине ездила на Уралмаш, капалась, а потом ехала обратно на работу в Заречный.

Год лечения практически без отрыва от работы… где вы брали силы?

- Первые две химии я не уходила на больничный и вела хирургический прием. Но начались осложнения от лечения, и в какой-то момент надо было всё на паузу поставить и перестать бросаться на амбразуру. Пациенты рассказывают о химиотерапии, называя только цвет введённого лекарства. Такая «светофорная система» проще и понятней. Когда закончилась «красная» химия, которая бьет не только по раковым клеткам, но и по клеткам других органов и тканей, я выдохнула. В «белой» химии тоже всё было непросто, но были паузы и можно было вернуться к посильным нагрузкам.

Откуда брала силы, не знаю. Но я чётко понимала, что надо вставать и идти что-то делать. Потому что работа - это тоже мотивация. И есть определенные обязательства, есть дети, которых надо растить, кормить и одевать. Лежать и киснуть в своем заболевании очень тяжело. Жалость к себе тебя же и уничтожает.

Да, тяжело. Перестают ходить ноги. Нарастает невропатия…

У меня две собаки и у них есть круг, который ты каждый день должен проходить. И каждый день проходить этот круг становится всё тяжелее: ноги не идут. Руки не работают. Голова не соображает. Лейкопения сильнейшая. Ощущение, что на тебя сверху бетонную плиту положили… Но есть задача: жить, лечиться, работать.

Очень хорошо поддерживали друзья, однокурсники. В начале сентября, когда легла на операцию в Онкоцентр на Широкой речке в Екатеринбурге, стояла теплая сухая погода. И меня каждый вечер кто-то выгуливал. За 12-14 дней что лежала на лечении, я перевидала много людей, с которыми давно не виделась. Да и потом, когда погода испортилась, были регулярные созвоны и мощная поддержка психологическая. И всё это без проявления жалости, без обречённости.

О раке непросто говорить, но ещё сложнее видеть в глазах окружающих, слышать в тоне их голоса страх от происходящего с тобой. Когда тебя начинают зажаливать, чувство любви к себе… оно трансформируется в раскисание. Такого у меня не было. У нас, у медиков, еще и юмор такой… специфический. Потому что мы всё время ходим по этой грани: и для нас черное - это черное, а белое - это белое. И может быть и так, и так.

(продолжение в следующем номере)

Фото Евгении Летовой

Версия для печати