Женщина на вокзале

У Полины трое детей. Муж её бросил, когда их младшему Алёшке было всего пару месяцев. Сергей тогда сказал, что устал от детей, шума, от самой Полины. Теперь у него другая жизнь и красивая любовница, к которой он уходит. Её это поразило. Третьего ребёнка муж слёзно просил сам. Первые у них девочки-двойняшки Наташка и Маринка, а он хотел мальчика. Родился долгожданный сын, но оказалось, и он не нужен.

Перед тем, как уйти, муж долго оправдывался, говорил, что когда-то без ума любил Полину, и дети были желанными, но, что поделать, бывает, что любовь умирает. Не сразу, постепенно. С каждым упрёком, который не обязательно было высказывать, с каждым жестом безразличия, с каждой насмешкой. С каждой минутой, прожитой по привычке. Философствовал, что к любви, дескать, привыкать нельзя, не следует принимать её как данность. Она - не слиток золота в сейфе под замком. Она - цветок, который чахнет, если его не поливают.

Полина и не ожидала от своего мужа такого красноречия. А тот всё распалялся, дразнил, сыпал соль на рану, восторгался стройной, молодой и красивой любовницей, с которой работал в одном цехе. Не стесняясь, говорил, что сходит с ума, когда они остаются вдвоём. Признавался, что поначалу и не думал изменять жене, но в один прекрасный день словно прозрел и увидел, что рядом с ним такая нимфа! А дома ждала женщина, которая, по его мнению, совершенно утратила свой женский облик: сильно поправилась, даже слегка обрюзгла, живот покрылся растяжками. Он упрекал жену за то, что давно не видел её накрашенную и с причёской, что она носила какие-то странные мешковатые вещи, перестала красить ногти, носить бюстгальтер. Говорил, что не узнавал её, не видел ту, в которую когда-то по уши влюбился. И вот решил уйти. Просил прощения, каялся, что чувствует себя последней сволочью, но ничего с собой поделать не может.

Развелись они официально. Муж просил на алименты не подавать и переводил раз в месяц деньги. Хорошо ещё, что не пришлось делить с бывшим благоверным квартиру, которую Полина получила от государства как сирота. Так она и жила с тремя детьми, от подачки до подачки. Муж мог перевести и десять тысяч, а мог и пару подкинуть. Зато на его страничке в социальных сетях красовались фотографии отдыха на море с любовницей.

Полина на всё плюнула и просто вычеркнула мужа из своей жизни, стала жить для детей. Новые отношения она не планировала, прекрасно понимая, что с тремя детьми, один из которых грудничок, ей ничего не светит. Кому она нужна с таким «довеском»? Да и будет ли любить новый муж её детишек так, как она сама? А вдруг станет обижать, ведь не свои, а чужих не жалко.

Прошло четыре года. Полина работала, худо-бедно обеспечивала детей всем необходимым. Выручал сад, который находился недалеко от их многоэтажки в микрорайоне Простоквашино. Летом всё время после работы она вместе с детьми проводила в саду. Осенью консервировала выращенный урожай, знала, что зимой запасы пригодятся как нельзя кстати.

В один из дней Полина поехала с детьми в Екатеринбург. Они давно просились в зоопарк. Когда семья ожидала на вокзале обратный автобус до Заречного, Полина обратила внимание на старушку в чёрном, которая сидела рядом. Сухонькая, сгорбленная, с маленьким узелком. Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у неё с собой не было.

Старушка сидела, не шевелясь. Нет, она не спала. Глаза её были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг. Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Женщина едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной молитве.

В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места. Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала её вниз, безнадёжно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу.

Дети Полины возились, играли, ели пирожки и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь её в свою игру. Особенно старался непоседа Алёшка. Он подошёл к женщине и дотронулся пальчиком до подола её чёрной юбки. Бабуля повернула голову и посмотрела так удивлённо, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло старушку к жизни, глаза её затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосёнок мальчика.

Полина потянулась к ребёнку, чтобы вытереть ему носик и, заметив ожидающий взгляд женщины, обращённый к дверям, спросила её: «Бабушка, а кого Вы ждёте? Во сколько Ваш автобус?» Старушку вопрос застал врасплох. Она замешкалась, засуетилась, не зная, куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шёпотом из себя страшный ответ: «Доченька, нет у меня автобуса!» И согнулась ещё ниже.

Полина поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к старушке. «Скажите, что с Вами? Ну, скажите мне, - снова и снова обращалась она к соседке. - Вы кушать хотите? Возьмите!»

Полина протянула ей пирожок и тут же, не спрашивая согласия женщины, приобняла её. Алёшка положил старушке в руку свой обмусоленный кусочек пирожка и пролепетал: «Кушай, баба». Та обняла ребёнка и прижала его кусочек к губам. «Спасибо, деточка», - простонала она.

Комок слёз стоял у неё в горле… И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло её горькую беду в это огромное вокзальное пространство: «Господи! Прости его!» - прошептала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками. Причитала, покачиваясь: «Сыночек, сыночек, дорогой, единственный, ненаглядный, солнышко моё летнее, воробышек мой неугомонный… Привёл, оставил…» Потом она помолчала и, перекрестившись, сказала: «Господи! Помилуй его, грешного». И не было у неё больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей её безысходности.

«Детки, держитесь за бабушку», - сказала Полина и побежала к кассе.

«Люди добрые! Помогите, пропустите без очереди! Билет мне нужен! Старушку вон ту забрать, - показывала она в конец зала. - Мамой она мне будет! Автобус у меня сейчас!»

К автобусу они вышли впятером. Полина одной рукой держала бабушку, а другой сумку и детей.

С того дня прошло пятнадцать лет, и Полина ни разу не пожалела о том важном решении, принятом за несколько минут на вокзале. Анна Петровна Королёва стала ей матерью, а её детям - бабушкой. Теперь она нянчит сыновей Натальи и Марины, а недавно отплясывала на свадьбе у Алексея.

Не было на этом торжестве только отца Алёши. Говорили, что он уехал из Заречного, а накануне свадьбы Полина неожиданно лицом к лицу встретилась с ним в Доме торговли. Ради приличия пригласила на свадьбу сына. У Сергея буквально отвалилась челюсть от удивления. Он смотрел на свою бывшую жену и в то же время какую-то другую, неведомую ему женщину. Нимфу! Да, нимфу - стройную, в красивом голубом платье, с локонами, которые небрежно лежали на плечах, с румянцем на щеках. Ему было непонятно, как произошли эти перемены. Женщины всё-таки - загадочные существа. И он задумался… Может быть, Полина была так занята домом, детьми, им, что на себя совершенно не оставалось времени? А растяжки и грудь - разве это не следствие их троих детей? Дома было убрано, на столе всегда ждал ужин, а он думал о том, что она не делает макияж и причёску. Может быть, она старалась изо всех сил, а он просто не смог этого оценить? Сергей, кажется, вновь влюбился в Полину.

Но ей уже неинтересен был этот обрюзгший мужчина в потёртых джинсах, отвисших на коленках, и нечищенных ботинках. Дома её ждала мама Анна и дети, внимание и любовь дорогих сердцу людей, которые никогда не предадут.

Версия для печати