Предатель

Екатерина любила своего мужа Юрия какой-то безумной любовью. Конечно, по её разумению, было за что. Под два метра ростом, русоволосый и голубоглазый, он буквально сводил с ума женщин. Катя, наоборот, невеликая росточком, темноволосая и смуглая. Многие, кто знал эту пару, удивлялись, как мог такой красавец из Заречного жениться на неприметной девушке из Боярки. А удивлялись, не зная, что Юрий за птица. Самовлюблённый «нарцисс», он был абсолютно уверен в своей исключительности. Тем более что жена этому всячески содействовала. Жил Юрка в своё удовольствие: после работы мог и в гости пойти, и в гараж, а на выходных на рыбалку с мужиками. Сходить куда-то с Екатериной, хотя бы просто прогуляться по берегу Белоярского водохранилища или посмотреть кино, ему и в голову не приходило.

Катя работала в столовой на атомной станции. Дома у них было всё для Юрочки. Кроме уюта, комфорта и чистоты, выполнялись все его желания относительно питания. Харчо, солянки, холодцы, фаршированные рыба и мясо, - не было блюда, которое бы Катя не приготовила для своего любимого. Баловала она его без меры.

Раз в год, по осени, Екатерина уезжала к своим родителям в деревню помочь копать картошку. На это время она забивала полки холодильника всякими деликатесами: сырокопчёными колбасами, сервелатом и салями, лишь бы любимый Юрочка не оголодал без неё. О том, что Катя уехала в деревню, жители двора и их «хрущёвки» узнавали сразу: каждый день Юрка открывал окно и врубал музыку. Он то торчал в окне, то распивал у подъезда водочку с сомнительными «друзьями» под хорошую закусочку.

Так счастливо Екатерина и Юрий прожили восемь лет. Детей он не хотел, а Катя ему не перечила. Ей и с мужем забот и хлопот хватало, Юрка для неё был как дитя. Может, жизнь так и шла бы своим чередом, но однажды, когда Екатерина вернулась от родителей из Боярки, Юрий сообщил, что полюбил другую женщину и что уходит к ней. Для Кати это сообщение стало страшным ударом. Она плакала, умоляла не бросать её и никак не могла понять, что не хватало её мужу, что она сделала не так? Окончательно добили женщину слова Юрки о том, что отношения с этой девушкой длятся уже четыре года. Екатерина рыдала и билась в истерике, что лучше бы у него было двадцать любовниц, пусть бы он менял их каждый день, но только не одна. Она понимала, что это серьёзно, что Юрий по-настоящему привязался к любовнице за такое долгое время и непременно уйдёт к ней.

Екатерина стала следить за мужем, и узнала, что девушка работает в одном из магазинов города. Какая она, соперница? Пришла посмотреть на разлучницу. Девушка была совсем молоденькой и очень хороша собой. Как говорят, кровь с молоком, приятная своей молодостью. На загорелой шее блестела толстая золотая цепочка, в ушках серёжки с бирюзой под цвет глаз, а какими соблазнительными были локоны русых волос на плечах и ладная фигурка! На такую любой мужчина позарится.

Предательства Юрия, его ухода из дома и сильного потрясения Екатерина не перенесла. Попала в больницу с паническими атаками и нервным срывом. Когда через месяц она вернулась домой, муж стал частенько приходить к ней и жаловаться, что его не понимают, что мама девушки предъявляет слишком много претензий и требований. А он, такой замечательный сам по себе, никому ничего не должен. Катя, глядя на него влюблёнными глазами, понимала, что надо действовать. Она уговорила Юрия продать квартиру в Заречном и купить дом с большим участком в деревне недалеко от родителей. Радости Екатерины не было предела, ведь она увезла своё сокровище подальше от искушения, чтобы Юрку опять не потянуло к разлучнице.

Деревянный дом оказался добротным, тёплым. Во дворе вдоль забора росли вишни, яблони и чёрная смородина, а под окнами - раскидистая сирень и шиповник. По привычке, угождая мужу, Катя наварила в августе его любимый джем из яблок и варенье из смородины, намариновала помидоров и огурцов, которые вырастила в теплице, накрутила салаты из болгарского перца и кабачков. Опять же, сделала наливочку из вишни, которая пришлась Юрке по вкусу. Только правду говорят, что горбатого могила исправит. Не прошло и года, как любимый муж и в деревне нашёл полюбовницу. Катя в глаза людям не могла смотреть, лишний раз из дома не выходила. В деревне все на виду, как на ладони, молва о том, что её Юрий загулял, по Боярке в один миг разлетелась. Екатерина и к родителям стала реже забегать, стыдно было ей перед ними за непутёвого мужа.

И вот Катя опять в стационаре. Сначала её на «Скорой» с сильными болями в спине и животе привезли в Заречный, а через сутки отправили в Екатеринбург. Сказали, что, возможно, потребуется операция.

…Катя открыла глаза, за окном была ночь. Тускло светили фонари, окружающие больницу. По подоконнику монотонно стучал дождь. По стенам палаты бегали тени от раскачиваемых ветром сосен и берёз. Рядом стояли ещё две кровати таких же страдающих женщин. Накануне вечером, познакомившись с ними, Катя узнала, что студентка Евгения, лежавшая у двери, отравилась снотворным из-за несчастной любви, а Марину у окна мучил сильный гастрит. Они спали, а, может, просто делали вид.

Екатерине было жалко этих женщин. «Эх, Женька, Женька, мне бы твои годы. Столько красивых, хороших парней впереди, а ты из-за этого гада наглоталась таблеток. Он же даже не оценит, не придёт к тебе в больницу. Плакала, говорила, что любит. Бедная моя, хорошая девочка. Оказывается, шла из института домой и увидела, как за углом он целуется с новой девчонкой из параллельной группы. Гад! Из-за тебя могла Женька умереть. Где мои 18 лет… Сейчас бы училась, любила безмятежно и радовалась жизни. Держись, у тебя всё будет хорошо! И больше так никогда не делай, мужики не стоят этого…»

А Марина страдала от болей в желудке. С детства привязалась к ней эта боль и не утихает. Мать у девчонки пила по-чёрному, болталась по квартирам таких же баб-алкоголичек, как и она сама. Дочку бросала дома и пропадала по несколько дней. Грязная, голодная, в холодном доме, Марина терпеливо ждала мать. Бывало и такое, что девочка из-за отсутствия еды жевала сухую гречку, которую нашла в буфете, разводила водой из-под крана муку и пила эту муть, чтобы унять голод… Иногда соседка, сжалившись над несчастной Маринкой, сажала девочку за стол со своими детьми, наливала тарелку супа, отрезала большой кусок хлеба и поила чаем с печеньем. Но это было так редко - кому нужны чужие дети. Вот оттуда, с тех пор, и пошла Маринкина болезнь. Когда мать умерла, девочку определили в детский дом. Там было сытнее и теплее. Видимо, за все страдания бог послал Марине хорошего работящего мужа и двоих сыновей, которые остались с заботливым отцом, пока она лечила свой гастрит.

Слеза скатилась на подушку, Катя посмотрела на Женьку, на Марину и закрыла глаза. Спустя какое-то время она снова проснулась. Сегодня ночью не спалось. Дурные мысли лезли в голову. По-прежнему нестерпимо болели спина и живот. Результаты анализов будут известны утром, и тогда с этими дикими болями всё прояснится. Прежде чем отправиться на «Скорой» в стационар, Екатерина позвонила Юрию, сказала, что её везут в больницу. Думала, он посочувствует, скажет, что навестит, а он только и нашёл для неё два слова: «Заболела - лечись».

Наступил рассвет, Катя села в кровати, посмотрела на часы и подумала: «А вдруг назначат операцию? Может, ещё раз позвонить Юрию? Кто его знает, возьмёт и приедет, пожалеет, утешит, ведь столько лет его любила, жила для него одного?» Через час пришёл врач и сказал, что готовы результаты анализов: рак поджелудочной железы четвёртой стадии, необходима срочная операция. Надо заполнить все данные и, если Катя хочет, может позвонить кому-нибудь. Закончив с бумагами, параллельно разговаривая с соседками, Екатерина вдруг подумала: «Как же смешно, жалею их, а у самой, видимо, и нет никого, кто бы мог меня пожалеть».

Решилась всё-таки позвонить Юрию. В трубке раздавались длинные, протяжные гудки. Любой треск, и ей казалось, что вот, он берёт трубку. На всякий случай набрала дважды. Опять зашёл врач, стал что-то говорить, пытаясь успокоить и подбодрить, сказал, что надо готовиться к операции, а Катя думала только о телефоне, ждала звонка. Сидя на больничной кушетке и слушая в пол-уха врача, она смотрела в окно: шёл дождь, сильный и грустный, по щеке тихонько прокатилась слеза. Через тридцать минут, во время операции, у неё навсегда остановилось сердце…

Версия для печати