Трудовое лето 42

Фёдор МАРТЮШЕВ,

историк, пенсионер

…Войну ждали. Ждали все. И вот - война! Мы как-то сразу повзрослели. Подтянулись. Жили заботами взрослых, заботами всей страны. Люто ненавидели фашистов и на полном серьёзе мечтали попасть на фронт что из того, что нам было 12 - 13 лет? Но война как-то быстро приземлила нас, и мы из заоблачных высот опустились на землю, стали работать за взрослых. Мы не перестали быть детьми, но лимит времени, отведённый на детство, оказался сильно укороченным. Кто-то потянулся в ФЗО (школа фабрично-заводского обучения. - Прим. ред.), где тогда бесплатно кормили и даже одевали - предел наших мечтаний. Другие, оставив учёбу, перешли на постоянную работу в ожидании своего призыва в армию. Ну, а мы - пятиклашки, завидуя им, исправно ходили в школу, надеясь на то, что придёт и наш черёд идти «в люди». Зимой учились, а летом до самой зимы, до завершения уборочных работ, трудились в соседнем колхозе. Удивляюсь нашей живучести и нашему проворству, которыми мы обладали в то время, заменяя ушедших на войну мужчин. Мы ходили за плугом, боронили, жали, метали в зароды солому и сено. Работали гребцами, доставляя до ближайшей пристани различные грузы. Да, ещё и лапти плели, которые поставляли на стройки.

…Летом 42-го года бригадир направил меня и двух женщин на заготовку берёзовых кряжей, из которых делали лыжи и черенки для сапёрных лопат. Женщины валили берёзы двуручной пилой, кряжевали, ну, а я отвозил их к реке, сбрасывал в воду, а течение несло их к посёлку. Лошади не выносили жары и тех полчищ болотной нечисти, что обрушивались на них. И вот однажды бригадир, хитро улыбаясь, подвёл меня к быку и заметил: «Бык - самое сильное и самое выносливое животное, к тому же и умное. Вот тебе узда - запрягай в телегу, и поезжайте».

Мой трудяга оказался добрейшим существом! Он беспрекословно выполнял мои команды. Утром и вечером нас одолевали комары, а мой напарник, казалось, их не замечал, снисходительно поглядывая на мои страдания. Но вот наступала жара, а вместе с ней полчища кровожадных паутов устремлялись на нас в надежде отведать нашей крови. Мы, люди, как-то отбивались от них, а вот мой бедолага-великан, когда у него сдавали нервы и приходил конец терпению, выходил из моего подчинения и, сметая на своём пути кусты и мелкие деревья, устремлялся в чащобу, чтобы хоть временно, но избавить себя от кровопийц. Порядком намучившись, я наконец-то научился пресекать его проделки: забегал вперёд, поднимал вверх свои кулачонки перед быком и что есть мочи орал чёрт знает что. Бык останавливался, но, скорее всего, не из-за страха, а из сострадания ко мне…

Версия для печати