Я тебя никогда не забудуСергей ФЕДОРЧЕНКО
Окончание, начало в №35
Я понимал, что столько счастья быть постоянно не может, когда-нибудь придётся за это платить. Поверьте, это было не простое решение, но всё-таки решил, что будет лучше, если мы расстанемся. Когда я это сказал, она замерла, у неё покраснели щёки, стала видна вена на лбу. Я не представляю, какие чувства она переживала. Я неуверенным шагом пошёл к машине, у меня было такое чувство, что моя душа осталась с ней, с моей любимой…
Я уехал в другой город, жил там несколько лет. Я всегда помнил о ней, хотел увидеть, хотя бы один раз! Сердце моё было пустым. Я путешествовал по миру в поисках чего-нибудь, что сможет заполнить чашу любви в моём сердце, но был слеп, не понимая, что это счастье уже есть на земле, я когда-то мог ему радоваться, но сам от него отказался.
Но вот я вернулся в свой родной город и сразу же отправился к её дому. Открыла дверь её мать, она молча на меня взглянула и отвернулась. Тогда я взял её за руку и… не смог ничего сказать. Вдруг я увидел маленькую девочку, стоящую позади неё. Она была точной копией той, которой принадлежит моё сердце. «Ты хоть знал, что у тебя есть дочь?» - от этих слов мне стало плохо. Я столько раз представлял, как мы вместе гуляем, втроём, играем, радуемся жизни... «Ты знаешь, сколько времени она пыталась тебя забыть? Она даже хотела покончить с собой из-за тебя! Лишь ребёнок остановил её... Уходи!». Хлопнула дверь.
Я вышел на улицу, под дождь, стоял на дорожке возле их дома, и хотел увидеть её в последний раз, извиниться и уйти из этой жизни навсегда. К дому подъехала машина, остановилась, оттуда кто-то вышел. И вдруг я услышал любимый голос, который часто слышал во сне: «Вам плохо?». У меня перехватило дыхание, я словно онемел. Она уже подошла к двери дома и начала доставать ключи из сумки.
«Вообще-то я жду одну женщину, которая живёт в этом доме...» - выдавил я.
Она остановилась, подошла ко мне. Я вдохнул её запах, такой родной. Сколько раз я гнался за девушками, почуяв этот аромат, мне казалось, что это она, моя любимая! И вот она рядом, мы смотрим друг на друга, она шепчет: «Где же ты был?».
Комментарии (8)
Фамилию этого самородка и крестьянского поэта я в точности не запомнил. Кажется — Овчинников. А имя у него было простое — Иван Филиппович.
Приходил Иван Филиппович ко мне три раза в неделю. Потом стал ходить ежедневно.
Дела у него были ко мне несложные. Он тихим, как у таракана, голосом читал свои крестьянские стишки и просил, по возможности скорей, пристроить их по знакомству в какой-нибудь журнал или газетку.
— Хотя бы одну штуковину напечатали,— говорил Иван Филиппович.— Охота посмотреть, как это выглядит в печати.
Иногда Иван Филиппович присаживался на кровать и говорил, вздыхая:
— К поэзии, дорогой товарищ, я имею склонность, прямо скажу, сыздетства. Сыздетства чувствую красоту и природу... Бывало, другие ребята хохочут, или рыбку удют, или в пятачок играют, а я увижу, например, бычка или тучку и переживаю... Очень я эту красоту сильно понимал. Тучку понимал, ветерок, бычка... Это всё я, уважаемый товарищ, очень сильно понимал.
Несмотря на понимание бычков и тучек, стишки у Ивана Филипповича были весьма плохие. Надо бы хуже, да не бывает. Единственно подкупало в них полное отсутствие всяких рифм.
— С рифмами я стихотворения не пишу,— признавался Иван Филиппович.— Потому с рифмами с этими одна путаница выходит. И пишется меньше. А плата всё равно — один чёрт, что с рифмой, что и без рифмы.
Первое время я честно ходил по редакциям и предлагал стишки, но после и ходить бросил — не брали...
Иван Филиппович приходил ко мне рано утром, садился на кровать и спрашивал:
— Ну как? Не берут?
— Не берут, Иван Филиппович.
— Чего же они говорят? Может, они, как бы сказать, в происхождении моём сомневаются? То пущай не сомневаются — чистый крестьянин. Можете редакторам так и сказать: от сохи, дескать. Потому кругом крестьянин. И дед крестьянин, и отец, и которые прадеды были — все насквозь крестьяне. И женились Овчинниковы завсегда на крестьянках. Ей-богу. Бывало, даже смех кругом стоит: «Да чего вы,— говорят,— Овчинниковы, все на крестьянках женитесь? Женитесь,— говорят,— на других...» — «Нету,— говорим,— знаем, что делаем». Ей-богу, уважаемый товарищ. Пущай не сомневаются...
— Да не в том дело, Иван Филиппович. Так не берут. Не созвучно, говорят, эпохе.
— Ну это уж они тово,— возмущался Иван Филиппович.— Это-то не созвучные стихотворения? Ну, это они объелись... Как это не созвучные, раз я сыздетства природу чувствовал? И тучку понимал, бычка... За что же, уважаемый товарищ, не берут-то? Пущай скажут. Нельзя же голословно оскорблять личности! Пущай хотя одну штуковину возьмут.
Натиск поэта я стойко выдерживал два месяца.
Два месяца я, нервный и больной человек, отравленный газами в германскую войну, терпел нашествия Ивана Филипповича из уважения к его происхождению. Но через два месяца я стал сдавать.
И наконец, когда Иван Филиппович принёс мне большую поэму или балладу, чёрт её разберёт, я окончательно сдал.
— Ага,— сказал я,— поэмку принесли?
— Поэмку принёс,— добродушно подтвердил Иван Филиппович,— очень сильная поэмка вышла... Два дня писал... Как прорвало. Удержу нет...
— С чего бы это?
— Да уж не знаю, уважаемый товарищ. Творчество нашло. Пишешь и пишешь. Руку будто кто водит за локоть. Вдохновенье...
— Вдохновенье! — сказал я.— Стишки пишешь... Работать нужно, товарищ, вот что! Дать бы тебе камни на солнцепёке колоть, небось бы...
Иван Филиппович оживился и просиял:
— Дайте,— сказал он.— Если есть, дайте. Прошу и умоляю. Потому до крайности дошло. Второй год без работы пухну. Хотя бы какую работишку найти...
— То есть как? — удивился я.— А поэзия?
— Какая поэзия,— сказал Иван Филиппович тараканьим голосом.— Жрать надо... Поэзия!.. Не только поэзия, я, уважаемый товарищ, чёрт знает на что могу пойти... Поэзия...
Иван Филиппович решительным тоном занял у меня трёшку и ушёл.
А через неделю я устроил Ивана Филипповича курьером в одну из редакций. Стишки он писать бросил.
Нынче, хотя безработицы нету, ходит ко мне бывший делопроизводитель табачной фабрики — поэт от станка. Он откровенно говорит: «Хочу, знаете, к своему скромному канцелярскому заработку немножко подработать на этой самой поэзии».
М. Зощенко 1924
Зощенко - гений!
у не чета, конечно, Федорченко
Как написать сообщение?
Для того, чтобы оставить сообщение, необходимо зарегистрироваться. Это займет не более минуты. Для регистрации E-mail не требуется. Если у вас уже есть аккаунт, вы можете войти.