Девчонки военной поры

А.М. БРУСНИЦЫНА

накануне Дня Победы

Это был 1940 год, к этому времени самый старший брат Алексей отслужил в армии, второй – Матвей – служил на Дальнем Востоке, а третий брат Вася был на брони, как механик, он был нужен колхозу, да ещё и потому, что у нас было двое малолетних, а отец уже умер. Вася был в обиде, что он не в армии, поэтому попросил маму сходить вместе с ним в райвоенкомат, чтобы с него сняли бронь, возмущался, что он как будто хуже братьев. Его просьбу выполнили и направили в танковую часть.

В это время уж открыто ходили слухи, что будет война, поэтому мама попросила меня уйти из медучилища, где я училась после школы. Мама боялась, что меня заберут на фронт. Я маму послушалась (мы были так воспитаны, чтобы родителей слушаться), закончила бухгалтерские курсы, пошла на работу в 16 лет. Без отрыва от производства окончила курсы медсестёр.

Это был май 1941 года. Работала я возле железнодорожной станции. Как только объявили войну, с Дальнего Востока пошли эшелоны с солдатами. Они кидали нам солдатские треугольнички с домашними адресами, а мы их отправляли по адресам. С одним из эшелонов ехал и мой брат Матвей, и его письмо попало мне. Вскоре был отправлен на фронт старший брат Алексей.

В августе 1942 мне исполнилось 18 лет, и я подала рапорт в райком комсомола. Меня призвали на фронт вместе с 20-ю девчонками, назначили старшей. Но на моей работе (я работала тогда в прокуратуре) решили оформить мне бронь. Мне стало очень обидно – как же так, без моего согласия? Тогда я снова подала рапорт в райком, и меня снова призвали и направили в Ярославское интендатское училище на курсы поваров, где я и получила звание старшего сержанта. После принятия присяги нас отправили на фронт. Я была направлена в хирургический госпиталь 63 армии на 2 Белорусский фронт как повар и как медсестра. По пути следования от Тулы мы эшелоном добирались до ст.Узловой, которую бомбили каждую ночь. Мы попали под бомбёжку, приняли боевое крещение. Было очень страшно.

…Когда начались бои на Орловско-Курской дуге, раненые поступали беспрерывно, почти каждые полчаса. Кто шёл, кого несли на руках, кого подвозили. Всех нужно было перевязать, кому-то сделать операцию, обязательно накормить. Среди раненых были обгоревшие танкисты. Их нельзя было бинтовать после обработки, поэтому делали над каждым купол из проволоки, сверху накрывали простынями. О сне никто и не мечтал, устраивали свой быт сами, как могли. Мы, четверо девчонок с пищеблока, нашли землянку, вытащили оттуда убитого немца, так там и спали. Пищу готовили на 800 человек.

Спустя несколько дней отправили нас в медсанбат. Там тяжелораненые были оставлены в палатке с двумя санитарами. Один мальчик Толя, раненый в печень, лежал возле палатки, уже как безнадёжный. Мы с медсестрой Зиной приготовили марганцовки для перевязки, накормили всех, а Толе промыли желудок. Он так обрадовался, сказал: «Ой, девчонки, мне так хорошо стало…», а я вижу, что ему плохо и он не в себе, я взяла его за плечи, подняла, прижала к себе, и так он умер у меня на руках… Зарывали его в траншее руками, эмалированными тарелками, так как лопаты у нас не было. Потом стали делать перевязки, и стало нам так плохо! Дело в том, что раненых не перевязывали целую неделю, на ранах были кучи червей. После обработки раненые спали чуть ли не целые сутки. В госпиталь попадали и местные жители. Лежали у нас двое детей, у девочки была оторвана ножка, а мальчик был тяжело ранен. Было им всего по 7 – 8 лет, они подорвались на мине в поле, где собирали овощи. Как правило, поля были заминированы, а кушать что-то надо было, вот и шли люди за овощами на мины…

Отстали мы от линии фронта на много километров. Брянск, Гомель, Бобруйск, Барановичи – двигаясь по Белоруссии, невозможно было без слёз смотреть на сожжённые сёла: одни печи да трубы торчали. С инфекционным госпиталем попали мы под город Гданьск, недалеко от лагеря смерти Освенцим. Красная Армия принесла освобождение тем немногим, кому удалось выжить. Из этого лагеря наш госпиталь принял 16 человек, которые были истощены и истерзаны. Мало того, что фашисты брали у узников кровь, так они ещё заразили их брюшным тифом. Это были живые трупы. Мы выхаживали их кормили по 6 раз в сутки в течение месяца. Здесь мы и встретили победу, а через неделю я получила письмо о гибели брата Васи – он сгорел в танке уже на территории Германии. После войны домой вернулись три моих брата и я, с ранениями, контузией, орденами и медалями.