Далекая любовь

Вероника СЕРГЕЕВА по следам «Гнезда глухаря»

- Ну что, решила все же лететь? - Сережка был взволнован.

- А что делать? Командировку не отменишь, - я ответила громко и упрямо.

- В Риге вроде туман, зря ты это затеяла, сдай билет, - мой друг был неумолим.

- Ни за что, я везучая.

- Ладно тебе… везучая… Просто по Дайнису скучаешь.

- Ой-ой-ой, какие мы прозорливые, - я издевательски хихикнула, отметив про себя, что старый надежный друг Серега иногда бывает ревнив.

- Лады, сейчас подъеду, помогу тебе в самолет сумку запихнуть. Но, Анютище, из Шереметьева я бегом назад, у меня с утра уроки. Короче, жди.

Я положила трубку. Был конец 80-ых, я летела в Латвию в командировку. Да, Серега был прав. Я, наверное, так не рвалась бы в Ригу, и улететь от мужа тем более, если бы не Дайнис. Он запомнился мне с первого раза. Яркий интеллект, горящие глаза, длинные мягкие волосы, небрежная элегантность европейского стиля в одежде, тонкое чувство прекрасного. В общем, мое сердце дрогнуло.

Дайнис жил в городе Огре, работал в школе, руководил детским хором, сам играл на множестве музыкальных инструментов. И, конечно, когда пришел вызов из его школы, я немедленно согласилась на командировку.

Мы приехали в Шереметьево за час до посадки. Серега указал мне на табло, где большими зелеными буквами светилась информация о переносе моего рейса на три часа в связи с неблагоприятными погодными условиями в Риге.

- Везучая. Эх ты, везучая, - сказал, прощаясь, мой бородатый друг.

Накупив газет и журналов, я села на освободившееся место.

Вдруг какой-то холодок пробежал по спине. Да… знакомое чувство. Я его называю «предчувствие любви». Поймав эту приятную эмоциональную волну, решила продержаться в этом состоянии. Интересно, встретит ли меня Дайнис.

…Самолет поднимался из ночи прямо в утро, в розовое небо. Потом развернулся. Восходящее солнце осталось сзади, и мы полетели туда, где еще только-только начали гаснуть серебряные звёзды. Стюардесса объявила, что самолет пошел на снижение. Я взглянула в иллюминатор. Боже праведный! У самолета даже крыла не было видно! Полная мгла. Причем серо-розового плотного цвета. В салоне стояла полнейшая тишина. Я оглянулась. Люди уткнулись в иллюминаторы и, видимо, думали о том же, о чем и я. Да… Мы стали снижаться. У меня под языком медленно рассасывались сразу две таблетки валидола. Я же смотрела в иллюминатор безотрывно, как кролик на удава. Вот мгла стала черной, вот серой, вот она стала розовой. Самолет ухнул вниз. Вот она стала багровой. Потом небо улетело стремительно вверх, и я увидела белый туман внизу, голубой свет в салоне и совершенно золотой воздух там, снаружи…

Самолет остановился. Пассажиры потянулись к выходу. Я ступила на лестницу трапа. Такого я еще не видела никогда в жизни! Это зрелище до сих пор стоит перед глазами. Над головой синее небо с золотым отливом, внизу бело-золотой туман, люди, как корабли, плывут к зданию аэропорта. Я стала спускаться вниз. Последний шаг, и моих ног не стало видно. Я тоже поплыла. Невероятная, ничем необъяснимая радость заполнила мое сердце. Жива!

Я подняла глаза и увидела Дайниса. Длинное пальто, развевающееся кашне. В руках большая белая хризантема.

- Здравствуй, Анна. Твой самолет был за последние двое суток самым первым, - он протянул мне цветок.

- Спасибо.

- Я хотел тебе сказать, - Дайнис замолчал, посмотрел на меня красными уставшими глазами, - я сейчас попробую... попробую по-русски.

- Не надо, - я провела рукой по его заросшей щеке, - не надо. Я знаю.